I stopped believing three years ago, while you keep screaming for revolution
Многие кадры Шерлока, изучающего кроссовки в лаборатории, были сняты в тот день, когда Мартин получил травму. Это был третий день съемок: на второй день их почти засыпало снегом возле морга на Мертир-Тидфил, а на третий день Мартин, выходя из своего Freeway (предположительно, это его трейлер), поскользнулся на ледяных ступеньках, «повалился, как мешок с картошкой», и был вынужден пропустить день. Они снимали все крупные планы Шерлока, какие могли, и потом Мартин вернулся, чтобы доснять остальное. «Ты это так рассказывал, звучало как песня», – говорит Бенедикт, потом начинает петь: «Freeman fell out of his Freeway on his way to...» [игра слов с фамилией и названием трейлера, если буквально: «свободный человек сошел со свободного пути по пути к…» прим.перев.] «Ты принял что-то?» – недоверчиво интересуется Мартин. «Ты же знаешь мою мантру, Мартин, – говорит Марк. – Все актеры, сыгравшие Шерлока Холмса, сходят с ума. Бенедикт Камбербэтч всех превзошел, присоединившись к нам уже полностью ненормальным!» «Так говорит автор и Майкрофт!» – говорит Бенедикт.
Марк отмечает, что даже Артур Конан Дойл считал, что тяжело продолжать писать сложные дедуктивные эпизоды в своих книгах, и Марку также было тяжело сочинять сложную дедуктивную сцену с кроссовками. Он взял пару своих кроссовок и попытался представить, что бы он мог понять, рассматривая их. Он также придумал штуку с именем внутри кроссовка, потому что он учился в школе с мальчиком, которого все дразнили из-за того, что его имя было написано на всех его вещах – полотенцах, например, – а он был уже достаточно взрослым для этого. «Могу я быстренько кое в чем признаться? – спрашивает Бенедикт. – У меня всё еще есть носки и полотенца из школы, на которых написано моё имя! Это так стыдно. Я однажды давал кому-то интервью, и они говорят: «У тебя бирочка с именем торчит из рубашки» – а мне было двадцать шесть! Это была белая школьная рубашка, и я всё еще её носил. Жалкая у меня жизнь». «А почему у тебя всё еще есть трусы и носки из школы?» – спрашивает Марк. «Я ничего не говорил про трусы!» – протестует Бенедикт. «Но я себе их представляю!» – говорит Марк. Бенедикт продолжает, что у него всё еще есть носки из школы, потому что парни редко думают о покупке носков. «Я думаю!» – говорит Мартин, и Марк соглашается. «Хотя мы не можем сейчас сказать вслух, где именно их покупаем», – говорит Марк. «Но вы можете это не сказать, а потом сказать: есть и другие магазины?» – спрашивает Бенедикт. «Есть другие детективы», – говорит Марк.
источник
Марк отмечает, что даже Артур Конан Дойл считал, что тяжело продолжать писать сложные дедуктивные эпизоды в своих книгах, и Марку также было тяжело сочинять сложную дедуктивную сцену с кроссовками. Он взял пару своих кроссовок и попытался представить, что бы он мог понять, рассматривая их. Он также придумал штуку с именем внутри кроссовка, потому что он учился в школе с мальчиком, которого все дразнили из-за того, что его имя было написано на всех его вещах – полотенцах, например, – а он был уже достаточно взрослым для этого. «Могу я быстренько кое в чем признаться? – спрашивает Бенедикт. – У меня всё еще есть носки и полотенца из школы, на которых написано моё имя! Это так стыдно. Я однажды давал кому-то интервью, и они говорят: «У тебя бирочка с именем торчит из рубашки» – а мне было двадцать шесть! Это была белая школьная рубашка, и я всё еще её носил. Жалкая у меня жизнь». «А почему у тебя всё еще есть трусы и носки из школы?» – спрашивает Марк. «Я ничего не говорил про трусы!» – протестует Бенедикт. «Но я себе их представляю!» – говорит Марк. Бенедикт продолжает, что у него всё еще есть носки из школы, потому что парни редко думают о покупке носков. «Я думаю!» – говорит Мартин, и Марк соглашается. «Хотя мы не можем сейчас сказать вслух, где именно их покупаем», – говорит Марк. «Но вы можете это не сказать, а потом сказать: есть и другие магазины?» – спрашивает Бенедикт. «Есть другие детективы», – говорит Марк.
источник